О встрече редакторов с президентом. И не только о ней.

4 августа президент Башкирии Рустэм Хамитов пригласил к себе на беседу редакторов трех республиканских газет и заместителя главного редактора газеты «Вечерняя Уфа» Илюзу Капкаеву. Она оказалась единственной, кто хотя бы через неделю после этой встречи решилась рассказать об этом. Остальные – молчат.

Именно благодаря ее статье, мы имеем возможность заглянуть в просторный кабинет президента, где произошла данная встреча. Поскольку все эти официозные издания в последние годы занимались единственно восхвалением «старого» президента республики Муртазу Рахимова, заполняя страницы своих газет бодрыми словесами о небывалых достижениях республики во всех мыслимых и немыслимых областях, первым порывом этих редакторов была попытка услышать из уст нового президента верность этих восхвалений.

Но президент не оправдал их напряженных ожиданий. Оказывается, все не так и не все так замечательно. Более того, редактора с ужасом узнали, что в республике процветает коррупция, люди десятилетиями не получают зарплату на селе…Попутно президент напомнил акулам пера, что не он должен рассказывать журналистам об этих проблемах, а, наоборот, узнавать от них.

Президент упомянул, оказывается, и про перемены в руководстве республиканского телевидения. «Теперь ее возглавляет Гузель Ибрагимова, и я, серьезно побеседовав с ней, надеюсь на перемены в эфире, на то, что она сумеет цивилизовать это пространство», — сказал президент. Как она это сделает и что означает «цивилизовать», пока не известно. Зато известно другое: на передачи на татарском языке (при том, что 32% населения республики татароязычны) отводится 25 минут в неделю. Как и при советской власти. И это считается справедливым, поскольку это БАШКОРТОСТАН!

Заслуживают особого внимания слова президента о предстоящей переписи населения. Не секрет, что прежняя правящая башкирская верхушка планировала во время предстоящей переписи вывести башкир на первое место по численности в республике. Госсоветник президента Рахимова Сергей Лаврентьев даже озвучил контрольную цифру – 41%. Понятно, башкиры из воздуха не возникают, по воле башкирских идеологов возникают из татар. Точнее, татарское население используется как сырье для пополнения башкирских рядов. Может быть, теперь, при новом президенте этому будет положен конец.

Конечно, новый президент никому ничего не обещал. Кроме открытости. Будем считать – пока. Однако, учитывая сложность национального состава республики и завалов, оставленных Муртазой Рахимовым, хотелось бы слышать программные установки на сей счет. Хотелось бы услышать более конкретно – зачем навязывается принудительное изучение башкирского языка детям не башкирских национальностей? Хотелось бы услышать из уст президента хотя бы слово «татарский, татар». Пока не слышно.

В отсутствие программных заявлений президента о решении национальных проблем в республике, кое что проясняет его беседа с редакторами республиканских газет, изложенная в статье Капкаевой с многозначительным названием «Диалог с властью. Один за всех, а если все за одного?..»

Карим Яушев

***************************************************************************************

Диалог с властью. Один за всех, а если все за одного?..

В минувшую среду президент Башкирии Рустэм Хамитов собрал для серьезного разговора руководителей “большой четверки” печатных СМИ республики и ее столицы. «Волнуешься?» — редактор, накануне улетевший на Сахалин, позвонил во вторник поздним вечером, справедливо полагая, что я ощущаю себя не в своей тарелке. «Не могу сказать, что спокойна. Собрала сведения по нашим тиражам и по финансовому положению “Вечерки”, штудирую…» «Не нервничай. Мне кажется, все будет нормально».

Подобное общение — глаза в глаза с главой региона — для всех нас, а на встрече присутствовали редакторы газет “Республика Башкортостан”, “Башкортостан”, “Кызыл тан” Татьяна Сырвачёва, Ралиф Кинзябаев, Фаил Фатхтдинов и автор этих строк, представлявший интересы “Вечерней Уфы”, фактически было в новинку. Содержательная составляющая предстоящей беседы являлась тайной для новоприбывших, и даже пресс-служба президента, пребывая в неведении, не могла объяснить, что же ждет приглашенных за дверями кабинета, в котором их примут.

А ждал газетчиков… чай. И упоминание о нем не есть мелкотемье. Напротив, это интересная деталь, поскольку чайная церемония, включающая привычную для всех возню с консервированными сливками, кусочками рафинада и еле слышное звяканье ложечек, позволила “накрахмаленным” визитерам снять мышечное напряжение, чуть расслабить собранные в комок нервы и начать, наконец, слушать президента спокойнее.

А первые фразы произнес именно он, предложив собравшимся сесть кучнее, так сказать, тесным кругом. Теперь я понимаю, почему в его блоге после знакомства с нами появились строчки о том, что поначалу разговор складывался непросто. Мы, народ битый и наученный горьким опытом, ожидали подвоха, а президент, вкусивший свободы общения в Сети и вполне осведомленный о зубастости центральной прессы, не сразу понял, отчего гости, “окопавшись”, заняли позицию непротивления.

А как бы вы, господа, среагировали на слова о том, что информационное поле, с которым новый глава республики познакомился в первую очередь, стерильно? Да-да, именно такое слово и прозвучало: “стерильно”. Мало приятного, согласитесь. И ведь главное, что в основе своей сие есть правда. И когда тебе спокойно, внимательно вглядываясь в твое лицо, об этом говорят, то становится очень и очень не по себе.

И все наши завоевания в искусстве освоения эзопова языка, с помощью которого мы старались донести читателю хотя бы часть правды, вдруг начинают казаться незначительными. Другой вопрос, что гласность нельзя объявить соответствующим указом. И внутреннего цензора (так не хочется произносить “раба”), прочно в нас обосновавшегося, журналистам придется выдавливать из себя по капле.

— Именно по капле, — лицо президента словно затвердело, взгляд стал жестким. — И это касается не только СМИ, — углубившись в какие-то мысли, он медленно размешал сахар, пригубил чай, и мы, не решаясь до того момента взяться за угощение, дружно потянулись к чашкам.

— Но ведь было и много хорошего, — живительный напиток оказал свое действие, прибавив нашим глазам блеску, а речам раскованности. — Невозможно отрицать достижений, которых Башкортостан добился за двадцать лет суверенитета…

— Никто не собирается этого зачеркивать, — моментально отреагировал Хамитов. — Хочу вам сказать, что меня не интересуют все те “криминальные истории”, что связаны с мутными временами, я не хочу влезать туда и закрываю эту страницу. Но есть ведь просто история — республики, людей, которые в ней живут… Вот она-то как раз важна.

“А как быть с теми, кто свято верил в праведность своего дела? — мелькнуло в моей голове. — Иного из нас открывшаяся картина может и раздавить. Мы уже проходили это в годы перестройки, связанной с именем Михаила Горбачева, когда старики впадали в депрессию, просто сходили с ума…”.

— Позитив, — словно прочитав чужие мысли, произнес Рустэм Закиевич. — Он, безусловно, необходим, поскольку к людям нужно относиться бережно. Тем более что перемены не могут быть скоропалительными. Это процесс, и процесс непростой. Но необходим именно позитив, а не нектар, искажающий, подслащивающий действительное положение дел. И вообще, в первую очередь журналиста должна волновать жизнь простого человека, со всеми ее проблемами.

А их очень много, мне страшно становится, когда я читаю в своем блоге жалобы людей: воровство, взятки, откаты на самых разных уровнях. Замечу, человека, погребенного под спудом мешающих ему жить сложностей, в меньшей степени волнует, кто находится у власти. В тот момент, когда зной уничтожает посевы, скот нечем кормить, вода в деревнях на вес золота, а в иных ее и вовсе нет, простым людям не до того, кто сейчас на президентском посту!..

Отдельная тема — коррупция на селе. Вот на что журналистам необходимо обратить особое внимание. Крестьяне годами не получали своего законного заработка. Я лично знаю одну деревню в Башкирии, где пятнадцать лет люди живут без зарплаты — с ними рассчитываются в лучшем случае мешком зерна, а то и старыми калошами… (Да-да, так и сказал — “старыми калошами”, сочтя эту “метафору” характеристикой несоответствия вознаграждения затраченным силам, нервам, пахоте сельчан — И.К.).

Рустэм Закиевич на мгновение замолчал, разволновавшись (“Я — эмоциональный человек”), затем поднялся со стула и, попросив у дам разрешения снять пиджак (“Жарко!”), вновь подсел к нам — только что казавшийся очень суровым, теперь, в белой рубашке и при скромном галстуке, он напоминал “шестидесятника”.

Действительно, очень похож на “шестидесятника”, который, возможно, с ностальгией слушает песни Окуджавы. Про его любовь к музыкальному “фольклору” туристов знают уже все. Я же помню, как на одном из семейных праздников нашего Русского академического театра Рустэм Хамитов, в те поры, кажется, еще федеральный инспектор, цитировал на радушном приеме у Михаила Рабиновича “гарики” Игоря Губермана.

… — Сплетен я не терплю и не слушаю их никогда. Но мы говорим сейчас о проверенной информации, о критике, имеющей под собой основания. Так что о проблемах, которые существуют в республике, о бедах людей, об их обидах я должен узнавать от вас, — Президент, двигая неповоротливый “возок” разговора со все еще сторожившимися газетчиками, делился своим видением деятельности и действенности СМИ, в числе важнейших категорий называя открытость печати, правду, которую должны нести со страниц своих изданий журналисты (“Вы ведь — властители дум, во всяком случае раньше вас называли именно так”). Впрочем, речь касалась не только печатных средств массовой информации, зашла она в числе прочих и о Государственной телерадиокомпании “Башкортостан”:

— Теперь ее возглавляет Гузель Ибрагимова, и я, серьезно побеседовав с ней, надеюсь на перемены в эфире, на то, что она сумеет цивилизовать это пространство.

Возвращаясь же к вопросу об историческом прошлом, — в глазах у главы региона заплескался лед, — хочу вам сказать, что я уже слышал о неких выпадах, касающихся памятника Салавату Юлаеву. Так вот: есть святые вещи, к которым относится и память о нашем народном герое. И я никому не позволю святое зачеркнуть! Равно как и не допущу разжигания национальной розни, во что иные пытаются втянуть и молодежь.

Национальный вопрос — один из серьезнейших, и в этой связи рассчитываю на вашу толерантность, мудрость и ум, потому что от печати зависит многое.
Пожалуй, этот момент стал в разговоре переломным, и мы, окончательно раскрепостившись, начали забрасывать Хамитова вопросами.

— Я — башкир, сказал об этом один раз и больше повторять не стану. Мне дорого все, что связано с родной землей, и важны мир и спокойствие на ней. Да, еще вчера я был обычным человеком. Но сегодня я президент и отвечаю за четыре миллиона людей, — он потер лицо ладонями, прошелся пальцами по надбровным дугам, точно согнав какое-то неприятное воспоминание:

— …Перед нами стоит много задач. Одна из них — Всероссийская перепись населения. Это очень важно. Необходимо провести ее размеренно, спокойно, как можно точнее. Далее: я хочу иметь четкое представление о регионе, хочу понять, на каком фундаменте мы сейчас держимся. Меняться можно, лишь оценив всю полноту картины.

— Понятно, что нас ждут перемены…

— Да. Например, связанные с тем, что маргинализированную часть общества необходимо превратить в активную. И тогда из нее начнет расти средний класс…
“Намерения, конечно, благие…”, — хихикнул кто-то мерзко в моей голове.

— А нас поддержат, — Президент, похоже, вновь услышал противный голосок цензора, угнездившегося во мне. — Во всяком случае сразу же позвонили все вице-премьеры правительства России, выразили желание приехать большинство министров — Татьяна Голикова, Виктор Христенко, Алексей Кудрин, ну а Эльвире Набиуллиной, думаю, сам Бог велел…

Мы беседовали уже около часа, а поток тем, волновавших и президента, и представителей “четвертой власти”, которая давно перестала быть таковой, но появилась вдруг у нас надежда на возрождение утраченных приоритетов, не иссякал. Он интересовался тиражами, подпиской и зарплатами журналистов, беседа коснулась районных газет, в редакциях которых есть просто замечательные “перья”. Его заботили строительство и вытекающие из него проблемы ипотечного жилья, торговля — куда ни кинь, всюду клин.

Банковский сектор, по поводу которого Рустэм Хамитов высказался весьма категорично, назвав его слабым, и множество связанных с финансовым рынком вопросов; варяги (в частности, был упомянут завод Ласселсбергер), коих весьма и весьма интересует Башкортостан, его площади, рабочие руки, природные богатства (“Народ свой я никогда не сделаю заложником олигархов”) и многое-многое другое. Что? Например, в связи с приездом Сергея Кириенко возник разговор о перспективах города Агидель (“Будем помогать”).

А еще об уроках башкирского языка в школах, качестве его преподавания, уровне мышления и образовательном цензе учителей, ведущих этот предмет:

— Представители других национальностей, живущие в республике, мне кажется, должны владеть каким-то необходимым запасом башкирских слов, фраз. Что же касается всеобуча… Об этом нужно очень серьезно думать. Безусловно, языковая тема занимает мои мысли, но пока все находится в процессе размышлений. Сам я до пяти лет говорил только по-башкирски. А потом, когда выучил русский, естественно, произошел процесс ассимиляции (понятно: жизнь в Сибири — отец Рустэма Закиевича, кстати, всегда выписывал там башкирские газеты, в частности, “Совет Башкортостаны”, считая сие необходимым и называя “связью с родиной”, далее — русскоязычная школа, МВТУ имени Баумана, командировки по стране, служба в Москве — И.К.) и этот язык теперь я, наверное, знаю лучше…

Естественно, мы не могли не задать главе Башкортостана вопрос об изменениях в республиканском правительстве, услышав в ответ краткое:

— У нас пока очень короткая кадровая скамейка. Мало людей, кристально чистых людей, и в то же время энергичных, ярких, государственно мыслящих, которые могли бы занять ключевые посты. Кого-то мы попросили не уходить, кого-то пока были вынуждены оставить, поэтому через полгода, возможно, перестановки будут еще. Но я не хочу приглашать кого-либо со стороны. Кстати, хотелось бы повнимательнее познакомиться и с деятельностью наших парламентариев, говорю о Госсобрании.

И последнее. Уже почти прощаясь и подводя итог полуторачасового знакомства, мы напомнили Президенту о пресловутых тридцати днях, “отпущеных” федеральным законом различным учреждениям и ведомствам для того, чтобы оные давали в этот срок ответы по письменным запросам не только граждан, но и всевозможных СМИ:

— Как вы понимаете, Рустэм Закиевич, оперативности это не прибавляет, а подчас ситуация требует моментального вмешательства. Более того, пользуясь такой “лазейкой”, иные спецы позволяют себе даже в процессе пресс-конференции бросить журналисту, поднявшему проблему: “Присылайте вопрос на официальном бланке, тогда мы вам ответим”. И ты сразу думаешь: “А владеет ли этот человек материалом, или он боится взять на себя ответственность?”

— Согласен, плохо. И что делать? — спросил президент. — Ведь не на законодательном же уровне решать такое?

— А иногда достаточно сказать об этом с высокой трибуны и потом по возможности повторить, — в четыре голоса чуть ли не выкрикнули мы.
Рустэм Закиевич кивнул и сделал пометку на одном из своих листочков, куда заносил какие-то замечания по ходу разговора:

— Хорошо, подумаю, как вам помочь.
И, уже прощаясь, добавил:

— Надеюсь, наши встречи будут теперь регулярными, возможно, раз в полгода…
Вот, собственно, и все, уважаемый читатель. Единственное, что хотелось бы добавить: справиться с внутренним цензором не так-то просто. Он сидит в тебе, напоминая о своем присутствии холодком осторожности, возникающим в груди. Даже этот материал о встрече с президентом, который сам попросил нас написать про состоявшийся разговор, мое личное “третье отделение” купировало в наиболее острых местах. По капле, господа, по капле…. Непростое это дело — учиться жить и писать по-новому.

Илюзя КАПКАЕВА, «Вечерняя Уфа», 10 августа 2010 года.