Сегодня он – а завтра ты!

Суд, точнее, судилище над экс-сенатором от Башкирии Игорем Изместьевым, похоже, волнует и Западного читателя. По крайней мере, предлагаемая вашему вниманию статья «Присяжный в России — это несерьезно», напечатанная на страницах одного из лидеров мирового СМИ — в Нью-Йорк Таймс, привлекла внимание широкой общественности. Авторам статьи, журналистам Нью-Йорк Таймс за данное расследование была присуждена премия международной ассоциации прессы за объективное журналистское расследование.

***
Присяжный в России — это несерьезно

Иосиф Нагле смотрел финальную сцену в своем маленьком театре, когда заметил двоих молодых людей, ждущих его в аудитории. Они не выглядели как ценители искусства — что-то в их лицах выдавало в них охранников правопорядка — и г-н Нагле последовал за ними на улицу. Несколько минут спустя они уже втроем разговаривали в ресторанчике напротив театра за рюмкой водки. Разговор пошел о присяжных, одним из которых являлся г-н Нагле. Например, по одному из последних дел после 4 месяцев показаний он склонился к оправданию подсудимого.
Собеседники показали г-ну Нагле свои удостоверения, которые свидетельствовали о том, что они являлись сотрудниками органов безопасности, и сказали, что было бы ужасно, если бы такой букет преступлений остался безнаказанным. Не возражает ли он, спросил один из них, отказаться от места присяжного по причине внезапной болезни? Господин Нагле отказался от их предложения.
«Я сказал им: почему я должен говорить, что я болен? Вы выполнили свою работу плохо, ребята», — сказал 56-летний Нагле. — Почему вы пришли с таким надуманным делом в суд?».

Он смотрел, как они уезжают той ночью больше с раздражением, нежели чем со страхом. Но присяжные по этому делу один за другим покидали коллегию присяжных и уже к весне не было 12 – необходимого кворума.
Суды присяжных должны были изменить Россию. Учрежденные на фоне либеральных реформ начала 90-х, они передавали власть государственных судебных структур в руки простых граждан. Коллегии присяжных стали реальной конкуренцией государственным судьям. Доля оправдательных приговоров у них составила 15-20 процентов против одного процента у государственных судей. Но власти были недовольны тем, что решения по громким делам принимают обычные люди.

Но государство никогда не выказывало радости, отдавая судьбу важных дел в руки обычных граждан. Так, присяжные, скептически относившиеся к процессу, исключались из коллегии. Когда они голосовали за оправдание, их вердикты оспаривали в высшем суде, позволяя стороне обвинения назначать новые слушания по этому же делу, с новыми присяжными.

Между тем, количество судебных разбирательств с участием присяжных в России остается на очень низком уровне — около 600 из более одного миллиона процессов.
Присяжные, в число которых входил и г-н Нагле, прошлым летом были обыкновенными москвичами: интеллектуалы, бизнесмены, парочка алкоголиков, которых подняли слишком рано. Одна из присяжных, изящная женщина, работавшая крановщицей, прибыла в столицу в возрасте 20 лет, будучи одинокой. Председатель присяжных — художественный руководитель одного из уважаемых московских театров. Все они выросли в стране, в которой не было системы суда с участием присяжных.

Раилья Сальникова, крановщица: «Я чувствовала, что это будет честью для меня, что ко мне проявили столько доверия», — сказала она. Они собрались выслушать свидетельские показания так, «будто если бы мы смотрели фильм».

Необычное дело

Игорь Изместьев, который сидел в металлической клетке для заключенных, выглядел как холеный, богатый человек. Хотя было и 12 других подсудимых, обвиняемых в выполнении заказных убийств, заказчиком, по мнению следствия, был Изместьев.

44-летний Изместьев, мультимиллионер и бывший сенатор, сделал карьеру в родном Башкоторстане – регионе, обладающем громадными запасами сырой нефти. Он был обязан своим успехом Муртазе Рахимову, руководившему регионом почти два десятка лет.

Г-н Изместьев был партнером сына Рахимова Урала, состояние которого, по оценке Forbes, достигает 1,2 миллиарда долларов, и был настолько близок к семье, что г-н Рахимов называл его «вторым сыном».
Однако политическое покровительство Изместьева внезапно провалилось и он был арестован по подозрению в убийстве в 2007 году.

Аналитики называли множество разных причин такому необычному обвинению, и наиболее частой версией являлось предположение, что это служило предупредительным сигналом Рахимовым, которые окончательно были лишены власти летом 2010 года.
Что бы ни являлось причиной, обвинения против г-на Изместьева накопились, и включают в себя попытку дачи взятки агенту ФСБ, организацию и управление преступной группировкой, заказ пяти убийств и шести нападений, поджог типографии и попытку убийства Урала Рахимова.

Новое обвинение – терроризм — добавилось в 2008 году. Суд присяжных был закрыт для общественности, что привлекло внимание правозащитников.
«Я не знаю, виновен он или нет, — говорит Лев Пономарев, основатель движения «За права человека», — но я могу с уверенностью сказать, что это политически мотивированное дело».

В комнате присяжных обстановка накалилась, присяжные спорили друг с другом с таким рвением, что пришлось войти судебному приставу, сказала Лидия Васильева, одна из присяжных. Она признавала, что Изместьев был, возможно, виновен в некоторых нарушениях, но далеко не во всем, что предъявили ему. «Вы не сможете заработать такое количество денег, не испачкав руки, — говорит она. — Но все, что пытались на него навесить — просто абсурдно».

Она была одной из четырех присяжных, которые сообщили The New York Times, что они склоняются к оправдательному вердикту.
«Я считаю, что вина не одного, а даже нескольких людей не была доказана», — сказал бизнесмен Таймураз Багулли, который также работал исполняющим обязанности директора легальной исследовательской группы.
К тому моменту, как судебное разбирательство было наполовину завершено, г-н Нагле сказал, что он был убежден, что обвинения имеют политический и финансовый характер. Он добавил, что как минимум половина присяжных согласилась с ним. «Все это кажется недоказуемым, практически все обвинения, с несколькими маленькими исключениями, — сказал он. — Мы надеялись, что будут главные факты, которые докажут все, но они так и не появились».

Как пауки в банке

Г-н Нагле не был напуган людьми, которые посетили его той зимой. Они были примерно того же возраста, что и его сын. Нагле говорили с ними более сурово, чем они сами. Ему показалось, что они приняли его ответ. «Они поняли, что угрозы лишь вызовут во мне сопротивление», — сказал Нагле.

Вернувшись к обязанностям присяжного, он рассказал суду о попытках давления на него, а также указал на то, что, согласно российским законам, присяжные должны иметь такую же защиту от любого воздействия, как и судьи. Но, по его словам, ответа не последовало.
Два месяца спустя г-жа Васильева сказала, что к ней также приезжали два молодых человека, которые в форме дружеской беседы предложили ей отказаться от работы присяжной.

«Мы знаем, что ты склоняешься к оправдательному вердикту», — сказали они. На что женщина ответила, что она не одна принимает решение и, что она может говорить лишь за себя, так как не знает, что творится в голове у других людей. «Я должна сказать, что это разозлило меня, — призналась она. — Я стала просто безумной. Это была злость и ничего кроме злости».

К февралю, когда слушания тянулись уже семь месяцев, десять присяжных уже готовы были отказаться от участия в процессе. Отказ еще одного из них привел бы к роспуску всей коллегии. Две или три недели — все, что было нужно им для того, чтобы достичь консенсуса. Так они думали до тех пор, пока 25 февраля судья не заявила о том, что один из присяжных болен.

Февраль перешел в март, а затем и в апрель, снег растаял, но 12 присяжных все еще сидели в комнате, играя в карты и разгадывая кроссворды. Сперва они чувствовали себя как приглашенные гости, а затем, как сказала г-жа Васильева, как «пауки в банке». Отсрочки делали их злыми и иногда подозрительными.

Но май стал проверкой терпения. Присяжная номер 4 жаловалась, что ей необходимо находиться в родном городе в Сибири, где жила ее больная мать. Присяжная настолько не хотела ломать правомочный состав, что несколько раз покупала и сдавала билеты на самолет, сказала г-жа Васильева. И хотя все члены комиссии до сих пор не пришли к единому мнению по этому делу, все 12 присяжных решительно хотели покончить уже с этим, сказала она. «Давайте все-таки дойдем до вердикта. Я с удовольствием просижу здесь всю ночь», — сказала Васильева. Она была не единственной, кто находился в неопределенности.

Сергей Антонов, адвокат Игоря Изместьева, почувствовал себя уверенно, когда увидел, что присяжные ухмыляются доказательствам обвинения. Затем один из следователей, назначенный на суд, подошел к нему и поздравил его с победой. «Мы слушали присяжных и знаем, что они склоняются к оправданию», — сказал следователь.
Но во время перерыва г-н Антонов понял, что одного из 12 присяжных вынуждают выбыть. «Когда ничего не происходит, рано или поздно встает вопрос о том, имеет ли смысл ждать завтра?, — сказал он. — Эти люди в течение трех месяцев приходили каждый день. Я понял, что они хотят вынести решение».

Но нить, которая связывала их, рвалась. Четвертая присяжная сообщила, что уезжает в Сибирь и предложила вернуться в Москву, если разбирательство продолжится. 12 мая коллегия была распущена.

Нет справедливости

Бывший телефонный оператор г-жа Васильева позиционирует себя как человека, мало интересующийся политикой. Она редко читает газеты, о чем сообщает с гордостью. Но как присяжная она разозлилась достаточно для того, чтобы публично говорить о роспуске коллегии, о том, какими незащищенными являются присяжные, как тяжело им работать для того, чтобы вынести вердикт и как обидно не получить его. «Там где смешаны деньги и политика — нет справедливости», — сказала она.

Г-н Нагле говорил то же самое. Он жаловался по телевидению о своем разочаровании в системе правосудия. «Закон не работает. Люди у власти могут делать все, что хотят с законом, — сказал он. — Это всегда неприятно, когда наши иллюзии разрушаются».
Спустя пару дней после того, как г-н Нагле описал свои жалобы в эфире Первого канала, канал, который контролируется государством, выпустил сюжет, посвященный преступлениям мистера Изместьева, завершая его словами о том, что невозможно извлечь детали из этой каши, сваренной из политики, нефти и крови, но ясно то, что все это было сфабриковано благодаря одной вещи: большим деньгам.

Хозяин шоу — влиятельный тележурналист Алексей Пиманов – прозрачно намекнул на то, что стремление присяжных оправдать фигурантов было вызвано корыстными соображениями, подкупом защиты. «Мы бы не начинали эту программу, пока шло дело, если бы не странное поведение предыдущих присяжных заседателей», — сказал Пиманов. – Что-то подсказывает мне, что их заявления, сделанные в нарушении всех правил и законов, были сделаны с определенной целью. Какова была причина, можете угадать сами». С тех пор присяжные ведут себя тихо.

Что касается дела против Игоря Изместьева, то оно, скорее всего, окончится вынесением приговора через несколько недель.
На этот раз государство не хочет рисковать. Генпрокурор России Юрий Чайка не ответил на запрос The New York Times, сославшись на то, что следствие еще не закончено.
Но осенью этого года, награждая прокурорских работников, г-н Чайка выделил расследование дела Изместьева как исключительный успех. Он имеет все основания быть уверенным.
Этой весной, пока присяжные играли в карты, Конституционный суд РФ постановил, что дела о терроризме слишком важны, для того, чтобы их рассматривали обычные граждане.

Так что на сей раз приговор будет выноситься обычной коллегией из трех профессиональных судей.

(на фото сверху Нагле, внизу — Антонов)

The New York Times