«Сложностей в работе с федеральным центром у нас нет и не было»

Президент Республики Татарстан Рустам Минниханов дал интервью газете «Уфимские ведомости».

На Татарстан, как на барометр, смотрят многие регионы. Особенно национальные республики. Курс Татарстана нередко выступает определяющим фактором в современной России. Скажите, Рустам Нургалиевич, можно ли сегодня всерьез говорить о региональной политике, о возможности субъектов выстраивать с федеральным центром сбалансированные взаимоотношения, или времена суверенитета уже канули в Лету и теперь у нас только «вертикаль власти»?

Р.М.: Каких-либо сложностей в работе с федеральным центром у нас нет и не было. Да, в 90-е годы, когда шло становление российского государства, были разные позиции. Позиции федерального центра и региона всегда будут в определенном смысле в споре, аналогично тому, как сталкиваются в каждодневной жизни интересы самого региона и его муниципалитетов. Но эти рабочие противоречия не должны переходить в конфликты, в конфронтации.

Это естественно, когда центр считает, что многие вещи в Москве лучше понимаются, а периферия считает по-другому. Сказать, что сегодня что-то кардинально изменилось в наших взаимоотношениях с федеральным центром, я не могу. С федеральной властью у нас трений или осложнений нет. Да, возможно, у нас были какие-то разные понимания суверенитета. Само понятие «суверенитет» каждый по-разному трактует. Однако для того, чтобы осуществлять внешнеэкономическую деятельность, развивать производственные проекты, заниматься культурой — никаких ограничений для этого у субъектов федерации я вообще не вижу и не видел.

Некоторые политологи полагают, что тенденции федеративного государства для России остались в прошлом и сегодня страна идет к унитаризму. Вам так не кажется?

Р.М.: Вы знаете, так будет всегда. Это заложено в природе человека: как бы хорошо ни было, хочется еще лучше. Субъекты наделены сегодня достаточно большими полномочиями. А вот разобраться с этими полномочиями, показать свою эффективность — наверное, главная задача субъекта.

Россия ушла от прямых выборов глав субъектов…

Р.М.: На эту ситуацию тоже стоит посмотреть философски. Прямые выборы заменили наделением полномочий через парламент. В свою очередь, парламент – орган, избранный народом. По-разному можно это трактовать, но на данном этапе в целом для России принято, что эта форма лучше.

Избран такой алгоритм, и он вас устраивает?

Р.М.: А что в нем плохого? Ничего плохого нет. И Минтимер Шарипович (М.Ш.Шаймиев, первый Президент РТ – прим.авт.) был наделен полномочиями нашим парламентом по предложению Президента Российской Федерации. И я наделен полномочиями по этой же схеме. А она связана с лидирующей партией. Поэтому случайный человек в качестве кандидата возникнуть не может. Сказать, что Президент страны самолично назначает глав субъектов, нельзя: решение принимается коллегиально, с широким участием избранных народом представителей.

И такая законодательная процедура не мешает выполнению функций Татарстана как субъекта Российской Федерации, имеющего обширные полномочия. Взять, допустим, мою работу. Год, как я Президент Татарстана, и мне никто из федерального центра не указывает, как и что делать.

Полномочий вполне хватает, их никто не пытается, стало быть, ограничивать?

Р.М.: Многие вещи, которые мы делаем в Татарстане, наоборот, в федеральном центре поддерживаются. Часто можно слышать: «Вот Татарстан делает это раньше других, продвигается – это хорошо». Многие наши инициативы центр рекомендует затем для внедрения в других субъектах.
Татарстану оказывается огромное содействие. Нас поддержали по проекту ТАНЕКО — через Инвестиционный фонд. Нас поддержали по Универсиаде 2013 года. У нас проходит масса разных мероприятий при непосредственном содействии федеральных структур. Как можно сказать, что нас в чем-то ущемляют? Абсолютно нет. Не припомню за минувший год, чтобы возникали какие-то недопонимания или тем более конфликты с федеральной властью. Никто нас не зажимает.

А в отношении регионального компонента в образовании?

Р.М.: Да, были у нас вопросы по языку в образовательных программах. Но это изначально непростые вопросы, не однозначные. С одной стороны, когда федеральный чиновник формирует учебный план на огромную страну, он не думает о том, какой ребенок по этому плану будет обучаться, где он живет, в какой среде воспитывается, какие традиции доминируют в той или иной местности. Федеральный чиновник не думает о национальном компоненте. Мы это открыто говорим. И к нам в центре прислушиваются. А если пока кто-то в той или иной степени сути не улавливает, рано или поздно все равно услышит. Но сказать, что здесь все гладко, не могу.

Для Башкортостана это тоже больная тема…

Р.М.: Знаете, ее надо решать по-другому. Прежде всего, надо честно признать, что методики преподавания языков в нашем образовании далеки от совершенства. Кроме того, родному языку ребенка необходимо учить не только в школе, но и дома. Язык матери каждый человек должен узнать в семье, от самых близких людей – родителей, бабушек-дедушек.

Башкирский, татарский языки, как бы нам ни были дороги, не могут претендовать на лидерство. Россия — это русский язык. Мир — английский язык. Так уж сложилось. Но при этом мы должны свои родные языки сохранить. И насколько успешно это нам удастся, зависит от нас самих. От детских дошкольных учреждений, от семьи, от школы.

Всем нам пора понять, что методология преподавания, в том числе и английского, и русского языков, очень не совершенна. Ведь не секрет, что когда я прихожу в какую-нибудь городскую школу, спешно начинают искать ребенка, который бы поговорил со мной по-татарски, стих рассказал. Я разве это не понимаю? Прекрасно понимаю. И не надо по этому поводу строить иллюзий. Мир шагнул далеко вперед, сегодня есть масса направлений в современной лингвистике, которые необходимо использовать. Я считаю, здесь больше технический момент, пробел в организации образовательного процесса.

Нельзя этот вопрос использовать как разменную карту. Такие попытки я всячески пресекаю. Кто тебе мешает учить свой родной язык?! Вот мне никто не мешает. Я говорю на своем языке. И на совещании говорю. Никто мне не запрещает. Мне стыдно за те семьи, где не могут своих детей обучить родному языку, но при этом берутся публично рассуждать о национальной политике. Мать должна прививать любовь к своему языку, к обычаям, если хотим сохранить свою культуру, свои обычаи.

А ваши дети говорят на татарском?

Р.М.: Конечно. Это вековая традиция нашей семьи, завещанная отцами. Как я могу от нее отказаться?! Не скажу, что у меня литературный язык, но я с удовольствием на нем общаюсь с коллегами, друзьями, с народом. С вашим новым Президентом Рустэмом Закиевичем мы говорим на своих родных языках и при этом прекрасно друг друга понимаем. И это благо для наших братских народов. А если у нас пока в образовании не все гладко, то федеральный центр ни при чем, самим надо работать.

Рустам Нургалиевич, вы высказали очень интересное суждение. И верно подметили, что мы часто гонимся за формой, забыв наполнить ее содержанием. Долгий исторический период языковые пристрастия народов предавались забвению, и в одночасье возродить традиции невозможно, необходимо прожить с этим благим устремлением не один год…

Р.М.: И никто нам сегодня в этом не мешает. Посмотрите на Финляндию – всего тысяча татар, а прекрасно говорят на своем языке. Сохраняют свою культуру. Власти Финляндии гордятся этим. Татарские диаспоры в Австралии, США, Германии, несмотря на свою малочисленность, знают и язык, и обычаи. В нашей стране мы тоже должны гордиться своими корнями. Житель Чувашии должен знать чувашский язык, мариец – марийский, жители Кавказа – свои многочисленные языки. В этом и есть уникальность России! Мы – многонациональная и многоконфессиональная страна. И именно поэтому я категорически против того, чтобы в школах преподавали религию.

Однако процесс уже запущен, изданы учебники, главным образом по православию, миллионными тиражами, в школьное расписание добавлены часы…

Р.М.: Я считаю это не самой лучшей идеей. Если хотят учить закон божий — пусть в воскресную школу идут. Какая бы это религия ни была. Мы — светское государство, это записано в нашей Конституции. Введение в школах богословских предметов таит серьезную опасность. Пришел в класс священник, а там сидят, пусть даже всего несколько, дети из других конфессий – как они себя при этом будут чувствовать? Какие мысли будут зарождаться в их головах и душах? Разумным, на мой взгляд, было бы ввести общий курс по истории основных религий. А преподавать этот предмет должен светский учитель, а не священник.

Хочу сказать и о появившейся в последние годы традиции освящения новых объектов или каких-то важных событий. Считаю неправильным, когда в воинскую часть приходит только православный деятель. В российской армии служат тысячи мусульман, людей разных национальностей. Не учитывать этот факт нельзя. У нас в республике заведено правило: если муллу приглашаем по какому-то значительному поводу, то обязательно приглашаем и православного священника. Иначе мы можем посеять среди людей раздор, внутреннее отторжение чужой веры, что будет иметь очень плачевные последствия.

К сожалению, в последнее время в обществе наблюдается какая-то едва уловимая фальшь, политики пытаются спекулировать на самых уязвимых чувствах людей. Вера ведь не маскарад, а самое сокровенное…

Р.М.: Религия — дело сугубо личное. Нельзя использовать веру для пиара. Истинно набожный человек никогда на это не пойдет. Человек, уверовавший во Всевышнего, не станет это демонстрировать. Иначе ты неправильный человек. Правильный человек, близкий к Богу, побоится этого. Душа не позволит. И руководители должны очень аккуратно подходить к таким вещам. Не отдавать предпочтение кому-то одному. Это чревато. Толерантность именно в этом и заключается. Минтимер Шарипович нас всегда учил соблюдать национальный баланс — и в кадровой политике, и во всех других отношениях. Поэтому Татарстан — стабильный регион.

В Татарстане недавно уважаемый муфтий сложил полномочия. Среди духовенства ходят разговоры, что это произошло под давлением Москвы. Что можете сказать по этому поводу?

Р.М.: Лучше бы вам спросить у Гусмана хазрата, почему или под чьим давлением он сделал такое заявление. Я не вмешиваюсь. Но и безразличным не могу оставаться. Если появляются ваххабиты, какие-то другие радикальные течения, власть не может оставаться в стороне. Мы – власть, и мы отвечаем за свое население. Я не указываю им, как молиться. Это уже определено тысячелетие назад нашими предками. И наша задача — сохранить традиционный ислам.

И речь не только об исламе. Время от времени делают попытки пустить в России корни всевозможные деструктивные секты – то какие-нибудь Свидетели Иеговы, то иезуиты, то последователи новоязыческой веры. Я считаю, что и православие, и ислам, принятые нашими предками, должны сохраниться в своем первозданном, каноническом, традиционном виде. Посмотрите, как самозабвенно при церквях служат русские женщины. А как они выходят из церкви, видели? Потихоньку пятясь назад, ни в коем случае не поворачиваясь к образам спиной. Меня всегда это поражает и восхищает – это и есть истинная вера, а не мода на нее.

Вы хотите сказать, что есть определенные силы, которые влияют на молодежь…

Р.М.: Что надо сделать, чтобы манипулировать людьми? Купить газету, купить радиоканал или еще проще — воздействовать через религию. Люди, которые себя где-то не нашли, часто идут в религию. К сожалению, мы упустили один момент: многие молодые ребята уехали учиться за рубеж. Это же наша вина, что они уехали. Мы их не могли здесь обучить. А там они получили другое образование. Они теперь мыслят по-другому. Но сказать, что ситуация вышла из-под контроля, не могу. Все под контролем.

Сегодня много говорят о толерантности в обществе, ищут пути продуктивного диалога. К примеру, всем известный Евгений Максимович Примаков сожалеет о потерянном интернационализме советской эпохи. А вы не жалеете?

Р.М.: Вы хотите сказать, что в Советском Союзе все было хорошо? По-татарски разговаривать стеснялись, да и нельзя было. Храмы – церкви, мечети – закрывали. Запрещали детей крестить, муллу приглашать, чтобы имя ребенку дать. А сегодня – пожалуйста, разговаривай на своем языке, открывай мечеть, иди в церковь. Все есть. Все от нас зависит.

Да, мы были коммунистами. В стране работала мощная идеология, и мы в нее верили. Потом идеология поменялась — надо было людей накормить. Накормили. Выросло благосостояние народа. Но пришли новые проблемы. И не случайно руководители страны сейчас много говорят о толерантности, гражданском обществе. Необходимо воспитывать у молодых людей патриотизм и уважительное отношение к другим национальностям, к другим религиям. При этом духовность очень важна для любой нации.

А вы не считаете причиной межнациональных конфликтов в современной России незнание отечественной истории? Григорий Явлинский в свое время назвал Россию Азиопой, и в действительности ведь так оно и есть. Не случайно же на древних картах наша страна обозначена как Тартария, а «Камчатка», означающая «Край света», как и многие другие топонимы, тюркского происхождения. Но мы как бы не помним, не замечаем этого – не отсюда ли многие беды?

Р.М.: Да, мы в этом уникальны. Минтимер Шарипович Шаймиев взялся за восстановление Древней Булгарии и острова-града Свияжск – исторических памятников, которые дороги не только жителям Татарстана, но и всей России. И Дмитрий Анатольевич Медведев, и Владимир Владимирович Путин сразу же поддержали его идею. Руководство страны осознает этот пробел. Другое дело, что таких, как Шаймиев, мало. Приехать на два часа и выступить по телевидению, рассказать, какой ты патриот, как ты любишь, переживаешь за свою Россию – пожалуйста. А вот обуть резиновые сапоги, надеть телогрейку и ходить по стройке — таких людей у нас маловато.

Исторически так сложилось, что мы живем в большом государстве, где самая многочисленная нация — это русские. Но при этом нельзя принижать исторический вклад других национальностей в становление нашего общего государства, нашей общей истории. Я, например, как руководитель республики, должен поддерживать все нации. У нас третья по численности нация — чуваши. Много удмуртов, марийцев. Но почти половина Татарстана — русские.

Вы — журналисты, работники культуры — любите искать виновных. А что вы сами сделали? Какие новые произведения, достоверно и захватывающе излагающие исторические факты, создали? К сожалению, у нас много болтовни, много желающих обсуждать межнациональные вопросы, что само по себе деструктивно. А ты пойди в воскресную школу и интересно расскажи детям то, что их обогатит, разовьет, разбудит интерес к своим корням, к истории своего государства.

Упрек принимается.

Р.М.: Общая наша российская беда – много говорить, забывая о целесообразности. А иногда ради пользы дела лучше выждать, не будировать лишний раз больной вопрос – глядишь, и само все выправится.

Вы сейчас упомянули Минтимера Шаймиева, а я заметила, что во всех интервью вы тепло отзываетесь о нем. Чувствуется, что это искренне. Тяжело ли быть преемником такой глыбы?

Р.М.: Почему тяжело? Наоборот, хорошо быть преемником такого уважаемого и авторитетного в стране человека. Я много с ним работал, а уже с 1993 года – работал непосредственно под его руководством. А как иначе? Если мы не уважаем своих родителей, своих старших товарищей, чего от нас можно ждать? Если мы что-то можем — нас этому научили наши учителя, родители, руководители. И сегодня Минтимер Шарипович занимает активную жизненную позицию. Он также заинтересован в том, чтобы наша республика процветала. Он взял для себя несколько серьезных направлений, до которых у меня самого еще руки не доходили.

Он действительно дает вам какие-то советы?

Р.М.: Нет. У него хватает такта советы не давать. Он занимается делом. А если мне надо посоветоваться, я сам спрашиваю. Он не такой человек, чтобы давать советы, когда его об этом не просят.

Но ведь так должность называется…

Р.М.: Государственный советник Республики Татарстан — это очень компетентный человек, к кому можно обратиться, у кого есть и статус, и положение, и все остальное. Но если ты, как первый руководитель, будешь работать только по советам, ничего хорошего не получится. Правильно — неправильно, ты должен сам принимать решения. Если надо, конечно, можно и совета попросить.

Вы практически сохранили его команду. И со стороны воспринимается так, что в Татарстане вообще ничего не изменилось. Хотя ваши коллеги признаются, что преемник оказался очень деятельным, активным, и многим приходится прибавлять обороты…

Р.М.: Ну, это так уж принято, всегда нового начальника надо хвалить, что он такой хороший, особенный. Да и что должно было измениться? Я работал Председателем Правительства Татарстана 12 лет. Минтимер Шарипович мне доверял. Вся экономика была на мне. Во всех происходящих в республике процессах я участвовал.

Минтимер Шарипович не препятствовал вашим инициативам, новаторству. Вы, говорят, первым выступили с идеей «Электронного Правительства». Шаймиев не называл это «игрой в песочнице»?

Р.М.: Нет, конечно. Мы были всегда вместе. И наши победы, и наши неудачи – общие. И сегодня абсолютно нет нужды в кардинальных переменах. Понятно, что идет смена кадров, стараемся омолаживать команду. Конечно, я пытаюсь некоторые новые вещи внедрять. Минтимер Шарипович — более консервативный, он бережно относился к кадрам. Я тоже считаю, что это правильное качество. Все должно быть в меру.

Если мы будем всякий раз перестраивать нашу страну, сил двигаться дальше не хватит. Надо каждый раз делать небольшой шаг вперед. Минтимер Шарипович сохранил республику, сформировал сильную команду, сохранил активы, вывел Татарстан на очень высокий уровень. Моя задача сделать свой шаг вперед.

У нас в Башкортостане тоже сменилась власть. В конце года вы побывали в Уфе с официальным визитом, в ближайшие месяцы в Казань должен приехать Президент Башкортостана. Какими вам видятся перспективы сотрудничества двух наших регионов?

Р.М.: Мы — братские республики, у нас очень хорошие отношения с Рустэмом Закиевичем. Мы встречаемся, разговариваем на одном языке. Это же хорошо. Все нам завидуют — два крупных субъекта. У нас нет никаких разночтений. Ближе, чем татарин башкиру — нет наций в России.

У нас в Башкортостане очень много смешанных браков. Даже трудно порой выяснить, кто более башкир и кто более татарин…

Р.М.: Это так. Поэтому мы очень близки. Мы должны быть вместе, и даже если какие-то конфликты возникают, надо мирно их решать. Надо уступать друг другу. Главное — поставить задачу. Татарстан и Башкортостан — два субъекта, где люди — не лентяи. А в конечном счете все решают люди. Не заводы, не ресурсы, а люди!

Может быть, у вас уже созрел проект, который был бы интересен обеим республикам? В каком направлении стоит вместе двигаться?

Р.М.: Нефтехимия. Это огромный мощнейший кластер.

Но мы потеряли заводы, они теперь в собственности у «Системы»…

Р.М.: Вы заводы не потеряли. Ни один завод из Башкирии не ушел. А кто там собственник — это вопрос десятый. Нам нужны рабочие места. Нам нужны налоги. Мы должны помогать собственникам создать все это. АФК «Система», как и любой собственник, заинтересована в развитии. А когда есть политическая воля двух субъектов федерации, двух руководителей, все можно реализовать. Нефтехимию мы должны развивать вместе, это огромный проект в масштабах России.

Рустэм Закиевич во время вашего визита как раз говорил о необходимости совместного лоббирования интересов двух республик, чтобы сырьевая труба не пошла в обход наших субъектов.

Р.М.: Будем лоббировать. Без ресурсов нельзя. Надо вместе двигаться в этом направлении. У Рустэма Закиевича огромный опыт работы в федеральной власти. Он больше в Москве работал, я чаще сталкивался с региональными проблемами. Объединим наши усилия. Мы — татары и башкиры – две республики, нас 8 миллионов. Мы огромная сила.

Спасибо за интервью. И пусть все ваши грандиозные планы сбудутся.